В заключительной части статьи «Луч света в темном царстве» критик-демократ Н.А. Добролюбов пишет, что, по его мнению, «Гроза» есть самое решительное произведение Островского; взаимные отношения самодурства и безгласности доведены в ней до самых трагических последствий; и при том большая часть читавших и видевших эту пьесу соглашается, что она производит впечатление менее тягостное и грустное, нежели другие пьесы Островского... В «Грозе» есть даже что-то освежающее и ободряющее». Это «что-то», по мнению критика, «фон пьесы, обнаруживающий шаткость и близкий конец самодурства», и «характер Катерины, рисующийся на этом фоне», от которого веет «новой жизнью», открывшейся «в самой ее гибели». Добролюбова поразила в первую очередь необыкновенная своеобразность характера Катерины Кабановой, в котором нет ничего « внешнего, чужого, а все выходит как-то изнутри его; всякое впечатление перерабатывается в нем и срастается с ним органически». Это проявляется, например, в простодушном рассказе Катерины о своем детском возрасте и о жизни в доме матери. Оказывается, воспитание и молодая жизнь ничего не дали ей; в доме ее матери было то же, что и у Кабанихи: ходили в церковь, шили золотом по бархату, слушали рассказы странниц, обедали, гуляли по саду, опять беседовали с богомолками и сами молились... Выслушав рассказ Катерины, Варвара, сестра ее мужа, с удивлением замечает: «Да ведь и у нас то же самое». Но разницу сама героиня определила так: «Да здесь все как будто из-под неволи!» Катерина не принадлежит к натурам буйным, всегда чем-то недовольным, стремящимся к разрушению. Наоборот, характер ее «созидающий, любящий, идеальный», поэтому она старается все осмыслить и облагородить в своем воображении. Грубые и суеверные россказни странниц, подобных Феклуше, превращаются в ее сознании в «золотые поэтические сны воображения, не устрашающие, а ясные, добрые... Не обряды занимают ее в церкви: она совсем и не слышит, что там поют и читают; у нее в душе иная музыка, иные видения...» Из своей юности Катерина вынесла только то, что не противоречило ее естественному стремлению к красоте, гармонии и счастью. «В рассказах странниц, в земных поклонах и причитаниях она видела не мертвую форму, а что-то другое, к чему постоянно стремилось ее сердце». В душе она строила свой идеальный мир, «посвященный добру и наслаждению», но что такое настоящее добро и истинное наслаждение для человека, она не могла определить. Этот светлый «период детства, для многих тянущийся долго, очень долго, но все-таки имеющий свой конец», закончился для Катерины с приходом ее в дом свекрови. В сумрачной обстановке новой семьи, под тяжелой рукой бездушной Кабанихи нет простора ее светлым видениям и ее светлым чувствам. Катерина инстинктивно ищет света, воздуха, хочет помечтать, посмотреть на солнце, на Волгу, послать свой привет всему живому, но вынуждена подчиняться условностям, которые накладывает положение замужней женщины. В доме свекрови в Катерине постоянно подозревают «нечистые, развратные замыслы». Окружающая обстановка поддерживает и развивает в ней страх каких-то темных сил, чего-то неведомого, «что сохранилось от ее воспоминаний». Катерина боится за каждую свою мысль, за самое простое чувство она ждет наказания: «ей кажется, что гроза убьет, потому что она грешница, картины геенны огненной на стене церковной представляются ей уже предвестием ее вечной муки... Все против Катерины, даже ее собственные понятия о добре и зле». По мнению Добролюбова, все это должно было «заставить ее заглушить свои порывы и завянуть в холодном и мрачном феодализме семейной безгласности и покорности; без всяких живых стремлений, без воли, без любви — или же научиться обманывать людей и совесть...». Но «Катерина не такова, — считает критик, — развязка ее любви при всей домашней обстановке — видна заранее еще тогда, когда она только подходит к делу... К Борису влечет ее не одно то, что он ей нравится, что он с виду и по речам не похож на остальных, окружающих ее; к нему влечет ее потребность любви, не нашедшая себе отзыва в муже, и оскорбленное чувство жены и женщины, и смертельная тоска ее однообразной жизни, и желание воли, простора, горячей, беззапретной свободы». Такая любовь и такие чувства не могли ужиться в стенах кабановского дома с его притворством и обманом. Катерина боится лишиться возможности видеться со своим возлюбленным, говорить с ним, наслаждаться звездными летними ночами и новыми для нее чувствами. Но приехал муж и она вынуждена таиться, хитрить, а это для нее невыносимо: «...дни и ночи она все думала, страдала, экзальтировала свое воображение, и без того горячее, и конец был тот, что она не могла вытерпеть — при всем народе, столпившемся на галерее старинной церкви, покаялась во всем мужу...» После такого признания Катерине остается только покориться, отречься от самостоятельной жизни и стать «беспрекословной угодницей» свекрови и «кроткою рабою» своего мужа. «Но нет, не таков характер Катерины, — снова подчеркивает критик, — не за тем отразился в ней новый тип, создаваемый русской жизнью, — чтобы сказаться только бесплодною попыткой и погибнуть после первой неудачи ». Эта женщина уже не сможет возвратиться к прежней жизни. Если она не может наслаждаться своим чувством, своей волей открыто, «законно и свято», «при свете белого дня», «перед народом», то и жизнь для нее не имеет смысла. «Грустно, горько такое освобождение, — пишет Добролюбов, — но что делать, когда другого выхода нет. Хорошо, что нашлась в бедной женщине решимость хоть на этот страшный выход. В том и сила ее характера, оттого-то «Гроза» и производит на нас впечатление освежающее...» Другой критик, Д. И. Писарев, в статье «Мотивы русской драмы» оспорил такую трактовку образа Катерины. «Воспитание и жизнь не могли дать Катерине ни твердого характера, ни развитого ума... — утверждает он. — Только живая самостоятельная деятельность мысли, только прочные и положительные знания обновляют жизнь, разгоняют тьму, уничтожают глупые пороки...» «Светлым явлением...», продолжает критик, должно считать «...только то, что в большей или меньшей степени может содействовать прекращению или облегчению страдания...» И вот как характеризуется протест Катерины против кабановских понятий о нравственности: «Она разрубает затянувшиеся узлы самым глупым образом, самоубийством» которое является совершенно неожиданным для нее самой». Аргументы Писарева в этом споре многим могут показаться вескими и убедительными. Многие согласятся, что образ Катерины» каким его видит Добролюбов, слишком уж идеализированный, что он переоценил силу характера героини Островского и значение ее протеста. Но нельзя забывать, что статья Писарева была написана в начале 1864 года. Революционная ситуация окончилась, крестьянские волнения шли на убыль, массовые выступления студенческой молодежи прекратились, а многие участники демократического движения были заключены в тюрьмы или сосланы на долгие годы. Писарев же, оставаясь верным революционно-демократическим идеалам, и в новых условиях искал пути продолжения дальнейшей борьбы. В статье «Мотивы русской драмы» он резко критикует «темное царство», выражает глубокое сочувствие страданиям народа, но в качестве тактики борьбы демократических сил предлагает развитие и распространение тех знаний, которые наиболее полезны для общества, которые формируют мыслящую молодежь, готовую к активной борьбе. А на 1860 год, когда писал свою статью Добролюбов, в России приходился пик революционно-демократического подъема и яростного сопротивления самодержавной власти. Именно в этой грозовой атмосфере увидел Добролюбов в Катерине ростки самосознания, развитие народного стремления к свободе, начало того движения», которое должно было привести народ к непосредственному выступлению. Слова, которые Островский вложил в уста своей героини: «Что домой, что в могилу — все равно!», прозвучали тогда в русской литературе впервые. Неграмотная Катерина Кабанова, которая и слов-то таких: «человеческое достоинство», не знает, предпочла гибель бесконечному унижению. И демократическая печать встрепенулась: наконец-то! Начался, наконец, необратимый, как тогда казалось, процесс всенародного освобождения, если даже такая добрая и кроткая девушка осмелилась утвердить собственный выбор между возможностью быть (или даже умереть) свободной или униженно существовать. В «темном царстве» российской действительности блеснул, наконец, для критика-демократа луч надежды на победоносный ход неизбежной в России революции. Это потом оказалось, что вовсе она не так близка. Вот почему Добролюбов называл «самое решительное» произведение Островского «глотком свежего воздуха» и утверждал, что в нем «есть что-то освежающее и ободряющее».
